Негромкий голос вырвал ее из пучины кошмара и вернул в мягкий уют фургона.

Разве можно жить после того, что сделал с ней Клэнси? Больше, чем надругательства, ее терзало то, что она зачала от него ребенка. Теперь ей нет места на этой земле…

Ма Лэнгстон явно придерживалась другого мнения. Прижав Лидию к своей необъятной груди, она начала успокаивать ее:

– Это же только сон. Ты недавно болела, вот тебя и мучают кошмары. Не бойся – пока ты с нами, с тобой ничего не случится.

Постепенно мучительный страх отступил. Клэнси мертв. Лидия сама видела, как из раны на его голове хлестала кровь, заливая уродливое лицо. Больше он до нее не дотронется.

Прерывисто вздохнув, она прижалась к груди своей утешительницы и вскоре уснула. Ма опустила девушку на комковатую подушку, казавшуюся Лидии царским ложем, поскольку последнее время она ночевала на сосновых иглах, в стоге сена, а то и просто привалившись к стволу дерева.

Несчастная погрузилась в спасительное забытье, а Ма сидела рядом, держа ее за руку.

На следующее утро Лидия проснулась от шума и толчков: фургон двинулся в путь. При каждом повороте гремели кастрюли и сковородки. Поскрипывала кожаная сбруя, а металлические крепления весело позвякивали. Ма правила лошадьми, подкрепляя громкие понукания ударами кнута. Почти таким же тоном она поддерживала оживленный разговор с одним из своих отпрысков. Ее болтовня была поучительной и назидательной.

Лидия переменила положение в постели, слегка повернула голову и увидела белобрысую девчушку, в упор уставившуюся на нее большими любопытными голубыми глазами.

– Ма, она проснулась! – так громко завопила девочка, что Лидия невольно поморщилась.

– А я что говорила! – удовлетворенно откликнулась Ма. Девочка по-прежнему не сводила глаз с Лидии.

– Меня зовут Анабет.

– А меня Лидия, – с трудом отозвалась больная, у которой пересохло во рту.

– Знаю. Ма не велела называть тебя просто девушкой, не то обещала наградить подзатыльником. Есть хочешь?

– Нет. А вот пить хочу.

– Ма говорит, что жажда от лихорадки. У меня одна фляга с водой, а другая с чаем.

– Сначала воды. – Сделав несколько жадных глотков, Лидия устало опустилась на подушку. – А потом, может, и чаю выпью.

Лэнгстоны принимали как должное жизнь во всех ее проявлениях. Лидия же чуть не умерла со стыда, когда Анабет подсунула под нее тазик, а потом, нимало не смущаясь, выплеснула его содержимое на землю.

В полдень, во время остановки, Ма взобралась в фургон и поменяла Лидии пеленку.

– Кажется, кровит уже меньше. Да, как будто все заживает. Но еще несколько дней тебе вставать нельзя.

В этих словах не было ничего грубого, и все же Лидию смутило, что ее так бесцеремонно рассматривают. Странно, что она сохранила чувствительность, несмотря на те условия, в каких провела последние десять лет. Наверное, ей передалась утонченность матери. Им пришлось переехать на ферму Расселов. Лидия знала, что из-за них и ее с матерью стали считать «белой швалью». Стоило им отправиться в город – к счастью, это случалось нечасто, – как вдогонку неслись оскорбительные намеки и ругательства. Слова она не всегда понимала, а вот насмешливый тон запал девочке в душу на всю жизнь.

Иногда Лидии хотелось крикнуть, что они с мамой совсем не такие, как Расселы. Но кто стал бы слушать босоногую оборванку? Ведь внешне она ничем не отличалась от хозяев фермы, поэтому над ней издевались так же, как и над ними.

Лэнгстоны же вели себя совсем иначе. Они не обращали внимания на грязное заштопанное платье Лидии, не презирали ее за то, что она родила ребенка без мужа. Словом, относились к ней с уважением.

Лидия понимала, что не заслуживает уважения, хотя больше всего на свете хотела именно этого. Возможно, годы уйдут на то, чтобы очиститься от позора, которым запятнали ее Расселы, но если, очищаясь, она умрет, значит, достигнет цели.

В течение дня Лидия познакомилась со всеми Лэнгстонами.

– Это мой старшенький, Джейкоб, но мы зовем его просто Бубба. А это Люк, – представила сыновей Ма. Мальчики робко просунули головы в фургон.

– Спасибо, что помогли мне, – сказала Лидия. Теперь, когда с Клэнси было покончено, она действительно была рада, что дети спасли ей жизнь, и будущее рисовалось не таким уж мрачным.

Мальчики, вспыхнув до корней волос, пробормотали:

– Не за что.

Следом по старшинству шла общительная голубоглазая двенадцатилетняя Анабет, за ней погодки – Мэринелл, Сэмюэль и Атланта. Самой маленькой, Мике, было чуть больше трех.

Уже под вечер состоялось знакомство с главой семейства.

– Добро пожаловать, мисс… Лидия. – Зик сдернул шляпу с лысеющей головы, и, когда он улыбнулся, девушка заметила, что спереди у него осталось всего два зуба.

– Извините, что доставила вам столько хлопот.

– Да что вы! Никаких хлопот, – добродушно возразил Лэнгстон.

– Я уйду, вот только немного поправлюсь. – Она не имела представления, куда пойдет и что будет делать, но понимала, что нельзя бесконечно пользоваться гостеприимством этих славных людей, у которых и своих голодных ртов хватает.

– Ни о чем не тревожьтесь, выздоравливайте поскорее. А потом мы что-нибудь придумаем.

Видимо, все Лэнгстоны дружно придерживались того же мнения. Что же касается прочих… Лидия была уверена, что во всех фургонах уже судачат о явно незамужней женщине, которая родила в лесу мертвого ребенка. Однако все попытки сердобольных путешественников навестить бедняжку решительно пресекала Ма. Она утверждала, что дело идет на поправку и вскоре Лидия сама сможет выйти к ним.

Первое знакомство со спутниками семейства Лэнгстонов действительно произошло очень скоро. Проснувшись ночью от громкого стука в стенку фургона, Лидия вскочила и натянула на себя простыню. Она была уверена, что это Клэнси пришел за ней с того света.

– Чего ты всполошилась? Ложись, – прошептала Ма.

– Ма Лэнгстон! – донесся снаружи встревоженный мужской голос. – Вы здесь?

– Что за шум, черт побери? – недовольно заворчал Зик, спавший под фургоном вместе со старшими сыновьями.

– Извини, старина. У Виктории начались роды. Не могли бы вы пойти со мной, Ма? – взволнованно продолжал мужчина, чуть понизив голос. – Она почувствовала себя плохо сразу после ужина. Это наверняка ребенок, а не несварение желудка.

Ма добралась до края фургона и откинула брезентовый полог.

– Это вы, мистер Коулмен? Говорите, ваша жена рожает? По-моему, ей еще рано…

– Мне тоже так казалось. Она… – Голос его пресекся. – Она очень страдает. Так вы придете?

– Уже иду, – бодро откликнулась Ма, снова ныряя в фургон за ботинками. – А ты лежи, отдыхай, – обратилась она к Лидии. – Анабет присмотрит за тобой. Если, не дай Бог, я тебе понадоблюсь, она живенько за мной сбегает. Похоже, еще одно дитя вот-вот появится на свет, – философски заключила Ма, накинув на плечи пеструю шаль.

Глава 2

Ма не возвращалась до утра. К тому времени фургоны снова тронулись в путь. По лагерю разнесся слух, что миссис Коулмен пока не родила, но настаивает на том, чтобы караван не задерживался из-за нее. Бубба вызвался править фургоном вместо мистера Коулмена, а Зик занял место жены.

В отсутствие матери Анабет как старшая взяла на себя обязанности кухарки. Она же присматривала за младшими детьми да еще ухитрялась помогать Лидии. Ту поразило, что девочка сменила ей пеленку с необычайной ловкостью – видимо, процесс родов не составлял тайны для юной мисс Лэнгстон.

– Мне очень жаль, что тебе приходится этим заниматься, – смущенно пробормотала Лидия.

– Подумаешь! Я и для мамы это делала, когда она рожала Мику. К тому же месячные у меня с десяти лет.

В полдень, когда фургоны остановились, вернулась Ма и с грустью сообщила, что миссис Коулмен умерла полчаса назад, родив перед этим сыночка.

– Уж больно хрупкая была, бедняжка! А как мистер Коулмен убивается, страшно глядеть. Bсe корит себя за то, что взял жену с собой. Правда, она уверяла, что родит только в сентябре, а тогда бы мы уже добрались до Джефферсона. Жаль парня, да и не его вина, что так получилось…